Подпись – Президент компании «Асто л’Авеста», Коростельгин Федор Павлович.»
Я прочел еще раз. Подумал. Набрал Виталия Петровича, как-то незаметно ставшего моим поводырем в сложной системе взаимоотношений в компании «Асто л’Авеста». С прибылью 14 мультов в год, на секундочку – есть чем дорожить! Особенно будучи директором по персоналу, 29 лет от роду, каким-то чудом принятым на работу два месяца назад.
-Виталий Петрович, это Саша. Не заняты? Замечательно. Я вот тут странное письмо от шефа получил по мылу. Не проясните?
-Это ты по поводу тимбилдинга паришься? Не ссы, у нас такое с периодичностью, как Федьке вмазать захочется. Едем к нему на дачу и жрем как не в себя. Я потом неделю в себя прихожу, старость не радость – Виталий Петрович был лучшим другом отца Федора Петровича, и по совместительству главным акционером. Отсюда и Федька, и не ссы, и иные вольности, которые позволял себе не старый еще человек с красной рожей подзаборного алкаша. Умнейший, пожалуй, из встреченных мною в жизни людей вообще и директоров по поставкам в частности.
-Да какая старость, Виталий Петрович – начал было я.
-Ты, сынок, если надумаешь меня лизнуть, целуй в плечи. А то на жопе уже места нет, - раздраженно оборвал он меня. – Не порть впечатление, Саня, не надо. Что ты там хотел еще узнать?
-Так, - перешел я на деловой тон, - насчет директората мне понятно, а зачем уборщик? Он то чем заслужил?
-Славик? Ну, это человек сложной судьбы. Незаменимый на даче у Федьки. Домишко ж в глуши, до ближайшего магазина хрен долетишь, не говоря уж о доедешь. Ты это, донеси, чтобы все! Как штык! Не просри шефского поручения, а то он осерчает. Все, давай, работать надо.
И я начал работать. С директорами проблем не было – все привыкли. С разной степенью хмурости спрашивали точное время тимбилдинга, кто за что ответственен, открывали ежедневники и начинали вычеркивать, вымарывать, вписывать, звонить. Хуже, как ни странно, обстояло дело со Славиком. В субботу он, как оказалось, пьет. На мой резонный довод, что мы вроде тоже не в шахматы играть собрались, он ответил, что пьет не с гандонами всякими, а с интересными людьми. Я спросил, неужели ему не интересны директора компании «Асто л’Авеста», живые российские миллионеры. Он повторил, что гандоны всякие ему нахрен не нужны. А нужны ему в субботу бомж Печенька, которого, как короля Лира, трое дочерей выгнали из квартиры, спившийся поэт с псевдоним Ник Аноров и бывшая проститутка Роза, падение которой началось с ночи у самого Лаврентий Палыча. И еще, как оказалось, нужно ему, чтобы Федор Коростельгин пошел на хер, чтобы его, человека сложной судьбы, оставили в покое, и работать. Все это я узнал в четверг вечером, когда до выполнения директорского указания остался ровно день.
Паниковать и то было некогда.
Спас меня, как всегда, Виталий Петрович. Выслушав мои полу истерические всхлипы, он отправил меня за 2 бутылками самой дешевой водки и закрылся в кабинете со Славиком. Выйдя через полтора часа, мой благодетель хлопнул меня по плечу, и, обдав парами дешевого спирта, сказал, - «Учись, студент!».
Я учился. И, после еще получаса переговоров, в процессе которых упоминалась больная печень и жена-старушка со стороны Виталия Петровича и петля, которая таки ждет, пока я потеряю эту великолепную престижную работу и такого мудрого наставника, как Великий и ужасный Сэнсей и Гуру Афанасьев В.П. с моей, мы оказались в ближайшем кабаке. После ста текилы и неторопливо-молчаливого поедания чего-то горячего я рискнул.
-Виталий Петрович, а что это за Славик такой, и почему с ним все так носятся.
-Чего то подобного я и ожидал. Нет чтобы со мной просто так выпивали, всем от старика что-то надо,- пробурчал он. – Славик? Он – человек сложной судьбы.
-А в чем сложность, а? – спросил я.
-Не перебивай, а сиди и слушай. И молчи в тряпочку – обиделся почему-то Виталий Петрович. Нем как рыба – жестами показал я(палец, прижатый к губам, затем кивок головой в сторону рыбного ассорти). Послушать, как оказалось, было чего.
-Славик. Славик, - потер он переносицу. Он учился с Федькой, сначала в школе, потом в институте. Дружили, но не настолько, - показал он миллиметровый зазор между большим и указательным пальцами правой руки. -А потом, на третьем вроде курсе, запил. Бросил институт, уехал из города, скитался, в том числе и в скиту, - улыбнулся Виталий Петрович нечаянному каламбуру. -И жизнь славкина пошла наперекосяк. Хотя, это с детства у него. Отец был директором крупного склада, так его расстреляли за хищение. На миллионные суммы(а миллион советских рублей в то время было куда как покруче, чем миллион долларов в наше) накрал. А куда что ушло – так и не нашли. И главное, до последнего не признался, кассационные жалобы писал, вплоть до Политбюро. Но народ подрасболтался, надо было гаечки затянуть. Вот папашу Славки и шлепнули. Но Славка молодец, боролся, учился – хотел на следователя выучится, папашу обелить. Как? Ты не знал? Федька наш в органах до полковника выслужился, а потом. Перестройка и суп с котом, мал ты еще, про организацию нашей фирмы знать.
-А Славка что? Как он у нас появился?
-Да Федька нашел. Пол страны прочесал – но поймал в конце концов. На работу устроил, деньги ему хорошие платит. Разговаривает часто. Любит его.
Пойду я, пжалуй. Меня не провожай, - Виталий Петрович встал, его ощутимо повело влево. Пришлось все-таки брать такси и провожать. Всю дорогу от коттеджа Виталия Петровича до моей однушки, купленной, до сих пор не верится, с первой зарплаты, я думал о Славике..
В пятницу, в 18-00, 8 миллионеров, 2 мультимиллионера, Человек со сложной судьбой, 10 ящиков спиртного и бессчетно закуски было погружено в корпоративный вертолет. В шикарной домине, затерянной среди бескрайней пока еще тайги мы были через час. Прислуга, быстренько все приготовившая, на этом вертолете и отбыла.
Что было дальше, я помню весьма смутно. Клизма, которую делали все вместе первому отъехавшему, Хрюшкину, безумные танцы на столе и под столом, тосты, тосты, тосты.
Пили не то что по черному, по чернушному. Умирали, оживали, снова пили. И снова, и снова пили! Кто не видел этого, тот просто не поверит, что миллионеры на это способны.
Водка, как ни странно, кончилась только в субботу днем. Я кое как проспался и уже мог контролировать ситуацию. «Славик, пора» - страшно заорал Президент. Славик спал. Его кое как привели в чувство, напялили зимнюю шапку, валенки, тулуп и пинком выпихнули за дверь. Через минуты две дверь открылась. Через порог, отряхиваясь от снега, перешагнул трезвый Славик, держа перед собой ящик поллитровок с какими то странными наклейками. «Лето, снег, водка» - пронеслось в голове, - бред самый настоящий. Белочка. Допился». Славик стащил валенки, поставил ящик на стол и сел около меня.
-Что, новенький, давай выпьем, -достал «Столичной», сорвал зубами жестяную пробку и набулькал мне стакан. Чокнулся, допил с горла остальное, . -Ты, я вижу, не вьезжаешь, кто я и откуда водку беру. Тем более 1970 года выпуска – ткнул он мне под нос опустевшую бутылку. На этикетке действительно было написано, в самом низу, «Сделано в СССР. 1970г.»
Я лишь очумело мотнул головой. И одновременно выпил предложенный стакан.
-Я, понимаешь ли, Человек со сложной судьбой. Слышал про отца моего? Конечно, по глазам вижу, знаешь. А то, что это я его? Я убил, не знаешь? Не зыркай, я не дурак, и не пьяный. Пока не пьяный. С детства заметил – как задумаюсь, или там сознание потеряю, или напьюсь сильно – прихожу в себя, весь в снегу и в руках то икры банка, то водка, то конфеты. Сначала думал, что с ума схожу. А потом смотрю – конфеты вкусные, водка хорошая, икра опять же. А снег – ну что ж я, снега не видел? На гулянки меня стали с удовольствием брать – как только выпивка или закусон кончается, меня за дверь – через пару минут снова здравствуйте, милости прошу к нашему шалашу. Открывай-наливай, всем спасибо, все свободны. Славик, я ваша навеки. И тому подобная лабуда. Так я и прожил до третьего курса, пока дело отца не увидел. Были мы на практике, в КГБ нашем, ну я и прочел. Главное, помню – как отца сажали, ему хищение на 120 000 шили. А тут – 350 000. Растет цифра, думаю. Я в крик – грабят. Мертвого грабят. А мне сказали, не дури. Видишь – рукой следователя написано, который дело вел. Чернила те же. Так что в памяти поройся, у мамы спроси, если сам не помнишь. Нет мамы? Умерла? Позора не вынесла? Ну у бабушки спроси или еще у кого, и не мешайся под ногами со своими бреднями. Я замолчал для виду, а сам, как водится, нажрался с дружками. Ну и как всегда пару ящиков водки, закуска из ниоткуда появилась. Я назавтра думаю, дай-ка, посмотрю, может, действительно ошибся. А сумма – 340 200 рублей. Тут я вообще офигел. А потом посидел, подумал, посчитал. Смотрю – как раз на цену того, что вчера я из ниоткуда вытащил, сумма выросла. Я прямо тем же вечером еще один эксперимент устроил – сходится, блин. Все сходится. Вот и получается, что я своего папашу убил. Да. Я за тот год сумму хищений тысяч на пятьсот увеличил. Жутко пил, страшно. Не отпускала вина, никак не отпускала. Пробовал к Богу прибиться – не принял меня Господь, не снял горя моего. Ну ничего – на том свете примет. Бродил по стране, с людьми знакомился, разговаривал. Никого с таким же даром – или проклятием – не встречал. Понимаешь, я так понял, что могу попадать к отцу в склад, скорее всего, в один и тот же день, и скорее всего, 30 декабря 1973 года. Помню, меня отец тогда на работу взял. Четыре года мне было. Я конфетку захотел, шоколадную – знаешь сколько их там было, штабеля ящиков, в то дефицитное время. А отец, дурак честный, говорит – нельзя. Понимаешь – вроде, можно, никто не увидит – а нельзя. И так мне захотелось, чтобы я мог из этого склада все что хочешь, в любое время кушать, так захотелось. Вот видимо и получил я такое право. Исполнилось мое самое сильное желание.
Вот только отца я убил. И мать. А сумма украденного уже к трем миллионам приближается. Я ж дело то выкупил, дома храню. Смотрю постоянно, каждый день. Наизусть уже выучил.
Я, практически протрезвевший, слушал и слушал эту фантастическую исповедь. Верил? Наверное, да. И только одно мне было непонятно.
-Слушай, Славик.
-Вячеслав Геннадьевич.
-Вячеслав Геннадьевич – механически исправился я. – А почему за тебя так Федор Павлович держится?
-Федька что ли? А он как и я, Человек со сложной судьбой. Это потом, как мы сызнова раззнакомились, оказалось. Сначала он просто на меня посмотреть хотел. А потом выпили, поговорили. И оказалось, что мы с ним очень похожи. Только ему еще хуже, чем мне. У меня исполнилось только одно желание, а у него – все.
